ПРАКТИЧЕСКИЙ СЕМИНАР АНАЛИЗ ОПЫТА ПРАВОСЛАВНОГО КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ ЗА РУБЕЖОМ

ПРАКТИЧЕСКИЙ СЕМИНАР

АНАЛИЗ ОПЫТА ПРАВОСЛАВНОГО КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ ЗА РУБЕЖОМ

Шеховцова Л. Ф.

  Наше сегодняшнее заседание посвящено анализу опыта консультирования зарубежных психотерапевтов. Я предлагаю такую форму работы: Стефан Мьюз с соавторами написал книгу "Случай Лазаря", в которой идет анализ психотерапии одного пациента. Этот случай рассматривают также в статьях "Психотерапевтического журнала" (Спецвыпуск по христианской психологии. 2006, № 3) разные специалисты: психолог, психиатр, священник, богослов и православный психолог. Я сделаю общее вступление, а потом мы это обсудим.

    Тед, мужчина 66 лет, больше сорока лет ведет отшельнический образ жизни, поскольку у него проблемы в сфере общения. Он боится сближаться с мужчинами, поскольку может начать испытывать к ним сексуальные чувства (чего он стыдится, будучи христианином), Он боится сближаться с женщиной, чтобы не "задохнуться" в ее объятиях. Он от всех дистанцируется и обрекает себя на одиночество. Тед консультировался у психологов и психотерапевтов неоднократно, и один психолог, с которым он встречался в течение десяти лет, сказал ему: "Неважно, о чем Вы там фантазируете в своей голове, до тех пор, пока это не распространяется на Ваши действия". Но это его не устраивало. Общавшиеся с ним психотерапевты как правило вели беседы о пользе общения, но он чувствовал, что так ничего и не достиг.

    Тед человек верующий, принадлежит к одной из протестантских конфессий. Он пришел на прием к православному психотерапевту и получил представления о православных воззрениях на жизнь ума, на значение страстей, важность хранения воображения и т. д. Тед испытал чувство, взволновавшее его до слез, что "впервые кто-то описывает нечто такое, что сердце мое признает за истину, но что никто никогда мне не говорил". И Стефан Мьюз, который вел этот случай, писал: "Христианская вера Теда, пусть и не православная, была, несомненно, искренней и глубокой".

     Главное на что жаловался Тед, что он страдает от ужасного одиночества. Из-за этого он начал фантазировать на сексуальные темы и постепенно дошел до того, что мог оживлять внутри себя воображаемых персонажей, так что они начинали самостоятельно разговаривать. У него на кухне хранился набор чашек с лицами знаменитых людей на них, и он мог добиться того, что эти лица начинали менять свои очертания, шевеля губами и разговаривая с ним.

     Потом он начал беспокоиться, так как персонажи внутри него "вышли из-под его влияния", стали высказывать недовольство в его адрес и не давали ему спать.

    Когда он был подростком, его соблазнил взрослый мужчина, но дело при этом ограничилось ласками. Других случаев сексуального посягательства он не припоминал, хотя было у него одно воспоминание, которое очень его волновало – воспоминание запаха пота, исходившего от отца, когда отец, возвращаясь домой с работы, лежал на веранде, а он, будучи еще совсем малышом, нежился у него между ног. Это воспоминание преследовало его.

    Он вспоминал, что мать иногда одевала его в одежду для девочек, и братья смеялись над ним. Это воспоминание было одним из тех, что давало почву сомнениям Теда в собственной мужественности.

    На психотерапевтических сессиях Тед вел себя как человек общительный, веселый, интеллектуал, лишь изредка в нем прорывается горечь. Он тоскует по доверительным отношениям и страшится их.

    По мере того, как Тед все больше и больше раскрывал перед новым терапевтом природу своих голосов, он начал испытывать какую-то возрастающую тревогу. Однажды "голос" в его голове велел не сообщать о нем терапевту. Терапевт же говорил с ним об отсечении мыслей, согласно святоотеческому учению о распознавании помыслов и процессе формирования страстей путем сочетания с помыслами. Тед, по предложению терапевта, прочитал об Иисусовой молитве и в какой-то момент терапии принял от него в подарок икону Христа. И вот, однажды Тед рассказал, что голоса "обратились" и теперь читают Иисусову молитву, а пару раз ему показалось, что голос доносится от иконы, на которую он смотрел во время молитвы. Затем голоса перестали читать Иисусову молитву и снова начали гневаться, с этим ничего нельзя было сделать и Тед был направлен к психиатру. После медикаментозного лечения голоса его больше не беспокоили.

    Тед считает себя верующим христианином и перепробовал разные протестантские деноминации, пока, наконец, не нашел протестантскую общину, где, он чувствует, к нему питают любовь и интерес некоторые люди, с которыми он завел дружбу.

    Это было общее описание случая, сделанное Стефаном Мьюзом, а дальше следуют заключения различных специалистов, которые представят о. Георгий Пименов, о. Алексий Мороз и Алексей Сергеевич Каратецкий.

Свящ. Георгий Пименов.

    Я представляю точку зрения психиатра, Джеффа Редигера, доктора медицины, кандидата богословия, главного врача и инструктора отделения психиатрии, то есть, можно сказать, человек официальной медицины. Именно он лечил Теда как психиатр и назначал медикаментозные препараты в связи с тем, что он разговаривал с чашками на своей кухне.

    Редигер пишет о том, что помышления о чашечках образовали в голове Теда так называемый элементаль, такие мыслеформы, которые существуют сами по себе. Это попахивает каким-то нездоровым мистицизмом, который странно видеть в человеке имеющем медицинское образование. Но он на это буквально опирается во всей своей статье. Доктор медицины предлагает "наполнить мыслеформы другими энергиями", поэтому согласиться с подобным подходом с православной точкой зрения, конечно, невозможно. Когда, как в случае с Тедом, человек на сорок лет отрезан от других людей, то с ним могут происходить различные психологические феномены – подобно тому, как это происходит с людьми при сенсорной депривации на полярных станциях или еще где-нибудь.

    Сам психиатр считает, что это нечто третье: и не психофизиология (неправильная работа головного мозга), и не воздействие злых духов.

    Возвращаясь к "Случаю Теда", настораживает то, что находясь вне православия человек пользуются Иисусовой молитвой как неким инструментом. Тед не имеет опоры в Церкви, в святоотеческой традиции, не имеет опыта православной жизни. Поэтому неудивительно, что пользуясь неправильно православными методами, результаты получаются совсем неправославные.

    И потом то, что психиатр описывает видения Терезы Авильской и другие подобные только с положительной стороны, совершенно не согласуется со всей святоотеческой точкой зрения, согласно которой необходимо не принимать никаких "видений" в духовной области и ограждать от них ум и душу. Об этом много писал и святитель Игнатий Брянчанинов.

Свящ. Алексий Мороз.

    Я представлю точку зрения Стефана Пламли, как здесь написано, доктора философии, кандидата богословия, православного священника прихода во имя Духа Святого г. Вениса, штат Флорида США, практикующего психотерапевта психоаналитического направления. Последнее хочу особенно подчеркнуть: "психоаналитического направления" и при этом "православного священника". Это совершенно несовместимые, на мой взгляд, вещи и это очень ясно выразилось в его попытке оценить состояние данного человека (Теда).

    Пламли пытается подойти к проблеме с точки зрения богословия Святой Троицы, а с другой стороны – с точки зрения учения о либидо. Это совершенно несовместимые вещи и отсюда происходит явный диссонанс. Процитирую некоторые моменты его точки зрения: "Первый аспект, заявленный здесь, тот, с которым мы хорошо знакомы, касается образа и подобия. Православные христиане понимают, что мы, в первую очередь, сотворены с богоподобной творческой способностью, что с самого начала нашего существования мы обладаем способностью любить, созидать и соработничать, во-первых, в ответ на призыв Бога, но также и всего творения. Осуществляя такое творческое поведение, мы прорастаем все глубже в вечно развивающееся подобие ипостасям Бога". А с другой стороны, Пламли идет от либидо, которое выделяет в качестве главного действующего фактора в Теде. Отсюда получается полная нелогичность и несовместимость.

    Что касается голосов у Теда, Пламли пишет: "Когда он познакомился с Иисусовой молитвой, то, похоже, вначале нашел в ней какое-то облегчение и передышку от борьбы с осуждающими голосами внутри него. Однако, в конце концов, голоса опять начали свою злобную критику. Являются ли голоса порождением самого Теда – голосами общения недостаточно развитых и связанных между собой триадических аспектов, или это есть проявление злых духов, воспользовавшихся слабой организацией его личности, остается неясным". Здесь нет православного подхода, святые же отцы пишут о духовной брани с помыслами от бесов.

    Что касается предложений по лечению Теда, то они имеют общий характер: Пламли предлагает ему спорт и другие физические занятия, поскольку членство в мужской группе важно для развития мужской идентичности. Здесь можно говорить не о самом Теде, а о его враче, который занимается психоанализом и при этом считает себя православным. И с этой точки зрения, он представляет собой больший интерес для анализа, чем его подопечный.

    Теда в детстве одевали в платье девочки, мать, наверное, хотела, чтобы у нее родилась девочка. Это, конечно, наложило свой отпечаток на формирование Теда, с чем нужно работать сейчас и предлагаемые методы развития его мужской идентичности, вполне приемлемы. Но Пламли совершенно неверно подходит к оценке его фантазий, когда пишет: "эти фантазии начинают распознаваться как не более чем символическое выражение стремления к власти или близости и, вследствие этого, теряют способность терроризировать своих обладателей". То есть, в этих голосах он усматривает некоторые "символы", согласно теории психоанализа. Это совершенно неверно с православной точки зрения. Если мы разберем случай Теда с позиций св. отцов, учения о невидимой брани, то картина абсолютно ясна и не вызывает никаких сомнений. Тед начинал с сексуальных фантазий, которые были от падших духов, от дьявола, которого св. отцы так и называют: "фантазер" – он возомнил о себе того, чего не было. В области фантазии и воображения развиваются страсти и она становится областью демонических сил, которые как раз и предлагают человеку образы, картинки, наряду с помыслами и, даже, чувственными воздействиями. Он принимал эти фантазии и со временем открыл доступ к себе демонических сил, а фантазии переросли в самостоятельные внутренние голоса. Следующая стадия после голосов, согласно святоотеческой аскетике, когда духи начинают являться явно. Поражение же в духовной сфере обязательно ведет к поражению в психической сфере. Принятие демонических воздействий ведет к неадекватности в психике и к психическим заболеваниям. Голоса эти, безусловно, голоса демонические, которые измывались и издевались над ним, а он ничего не мог сделать. В занятии же больного Иисусовой молитвой мы видим момент прелести: не оставив своих грехов и не принеся в них покаяние, он обращается к Иисусовой молитве. О прелести писали Игнатий (Брянчанинов), Амвросий Оптинский и многие другие св. отцы. Поэтому в случае Теда никакие таблетки помочь не могут. Они могут временно заглушить восприятие, но не справиться с проблемой. В одной из психиатрических больниц наблюдалась девушка, которая сначала слышала голоса, потом видела явления "учителей". Заболела она следующим образом: у нее заболела мама, она захотела ей помочь, пошла в школу экстрасенсов и стала там учиться. И как она рассказывала на одном из занятий она встретилась глазами с учителем-гуру и ее как будто ударило током и она вся задрожала, как будто в нее что-то вошло. После этого она стала слышать голоса, делать все назло маме, хотя, казалось бы, ее любила. Она стала курить и сквернословить. После того, как она стала видеть видения, она попала в психиатрическую больницу. Там ее закололи лекарствами и выписали. Через некоторое время все возобновилось и так три раза – на момент, когда мы с нею разговаривали. Очень сильными психотропными веществами практически разрушили ее психофизиологию, но никакого беса таким способом не выгонишь. И в случае Теда мы видим абсолютно то же самое.

     С точки зрения православной психологии способ работы с такими людьми один единственный: привести их к осознанию их состояния, привести их к исповеди, покаянию, к правильной молитве, к церкви, к принятию Святых Христовых Таинств. И когда отпадет демоническое влияние, тогда психолог сможет работать с его психическими проблемами, которые возникли от неправильного воспитания родителей и так далее. И здесь была бы интересна совместная работа священника и психолога. Первый этап: глубинная духовная проработка, чтобы произошло духовное исцеление. На втором этапе подключается психолог, для проработки психологических доминант и замены их на правильные.

 Каратецкий А. С.

    Я представлю точку зрения пастырского психолога, Деметры Жаке, кандидата богословия, пастырского консультанта, директора Центра пастырского консультирования а г. Денвер, штат Колорадо, преподавателя университета Регис в г. Денвер.

    Статья интересна уже тем своим построением: сначала она знакомит нас с проблемами, автор показывает, что она знакома со случаем Теда. И в этом ознакомлении она дает ясно понять, что она приверженка теории Фрейда, психоанализа. Она подходит к проблеме именно с точки зрения теории либидо. Дальше она объясняет нам, что такое есть пастырское служение, наряду с консультированием. Что это течение образовалось именно в последнее время в лоне западной церкви. И оно возникло по причине того, что пастыри западной церкви не могут дать людям надежду, отсутствие которой приводит к отчаянью. При этом она ссылается на книгу пастырского консультанта Андрея Лестера "Надежда в пастырском попечении и консультировании". Дальше она описывает свое понимание богословия, того, как Церковь понимает страдание и страсти, намечая путь выхода из этого состояния. Здесь она показывает, что согласно митр. Иерофею (Влахосу) существуют различные стадии возрастания человека: праксис, теория и теозис, как высшее состояние. Какое отношение все это имеет к конкретному случаю не совсем понятно, такое впечатление, что она просто доказывает читателю свою квалификацию как кандидата богословия.

    Деметра Жаке образована не только богословски, но и психологически. Разбирая дальше случай с Тедом, она опирается на различные психологические практики, различные психологические школы и пишет, что может произойти при использовании той или иной практики и какие результаты при этом могут получиться. Например, с помощью когнитивной психотерапии можно разрабатывать альтернативный сценарий поведения. С точки зрения рационально-эмотивной психотерапии также в качестве полезного шага можно отвлечь Теда на какую-то другую, более гармоничную мысль. Можно было бы использовать системный подход и так далее. Она легко переключается от одной школы к другой, где она четко определяет, что можно было бы сделать в рамках каждой из этих школ.

    Но дальше начинаются большие проблемы. Она переходит к технике замещения, а от нее к религиозной обрядности. Она сама все время упоминает жизнь в Церкви, но при этом никак не может соединить духовное и душевное, прийти к церковному окормлению, о котором мы уже говорили, как о согласованной работе священники и психолога.

    И в конечном итоге она приходит к мыслям о том, что психология уподобляется граблям или мотыге, а Дух Святой – плугу. И на мой взгляд это некорректно. И это происходит скорее всего потому, что она живет на Западе, а там так принято мыслить и чувствовать. И это ее состояние постоянно проявляется во всем: она пытается совместить вола и трепетную лань, а они тянут в разные стороны. И единства не получается, потому что этого быть не может. Она не может отказаться от своего личного опыта и пытается привязать это ветхое начало к вечному, но чтобы прийти к Духу нужно отказаться от тлена. А она его любит, лелеет, на него ссылается.

    Дальше она пишет о том, что каждое слово имеет значение и описывает Библейские сюжеты, когда Адам дает имена животным и Господь изгоняет злых духов. К чему все это? Она считает, что "Господь изгоняет злых духов, которые открывают Ему свое имя, "Легион"" и что и для больного человека работа должна начинаться с называния духов. Но слово "Легион" обозначает не конкретное имя, а то, что этих духов там было множество.

    Теперь мы подошли к проблеме фантазии. Она пишет, что в православной практике отсечение фантазии происходит с помощью аскетизма. Совершенно верно. Она на самом деле знает тот путь, по которому идет все Православие. Она знает, что фантазию надо отсекать, об этом есть богатый святоотеческий материал. Но потом она приходит к тому, что все-таки фантазию отсекать не надо. Для нее, как и для всей западной культуры, фантазия есть часть жизни и очень важна. Поэтому она смещает акцент с отсечения фантазий на удаление из фантазий деструктивной энергии. То есть если я видел Матерь Божию это замечательно, но если в изображении появляются рожки и хвостик, это плохо. Это неправильная позиция, ибо у тех же св. отцов, на которые она ссылается, написано, что рожки и хвостик не обязательно присутствуют, они скрыты. Таким образом, стремление к видениям проявляется не только в светской западной науке, но и в западной религии.

    А дальше, раз она не отказывается от фантазий, и по ее мнению они были порождены самим Тедом, она предлагает использовать позитивную проективную технику, чтобы направить все в нужное русло. Дальше эта мысль подтверждается, когда она пишет о проявлении любви как эросе: давайте же впряжем в плуг этот эрос и будем пахать в нужном направлении. То есть не нужно отказываться от страсти, нужно только чтобы страсть творила добро. Но может ли страсть это делать? Конечно же, нет.

    Она предлагает направить фантазию человека в нужное русло, а потом советует: "А теперь дадим ему Иисусову молитву". Сама она не знает этой практики, она не священник, не монах, то есть она предлагает то, в чем не имеет своего опыта. При этом она доходит до таких странных идей, что терапевт сопоставляется с духовным отцом и дальше: "молитва "предписывается" терапевтом с той же степенью регулярности и строгости соблюдения, которая предполагается при приеме химических препаратов". Вот вам опять плуг и грабли, а молитва уравнивается с таблетками и это все вполне укладывается в ее голове.

    Вообще надо заметить, что у нее отчетливо заметен конфликт между мирским сознанием и той духовностью, о которой она имеет свое представление, которое она изучила. Она несколько раз в статье пишет о том, что лечение происходит только в Боге и с Богом, через вхождение верующего человека в жизнь Церкви. А в первой части своей работы, она утверждает: "Однако, для Православия лечение в Боге – это еще не все, хотя и прекрасное начало. Исцеляясь, человек становится "с" Богом, и, в конечном итоге, у него отпадает нужда в мирских, секулярных средствах". Таким образом, если человек поднялся, то психология и психотерапия ему не нужны, но они возможны для тех людей, которые только становятся на нужный путь. И это без сомнения верно, но видит этот путь она довольно туманно. Я старался не говорить об авторе плохо, но проанализировал ее идеи не только с психологической, но и с православной точки зрения.

Зенько Ю. М.

    Я думаю, многие из нас обратили внимание, что наше обсуждение "случая Теда" фактически превратилось в обсуждение того, как его пытались понимать и лечить западные врачи, психотерапевты и психологи. При этом возникло достаточно много вопросов и критических пожеланий как в отношении конкретных методов и методик работы, так и в отношении общих целей и задач психотерапии вообще. Как мне кажется, это в очередной раз ставит проблему необходимости специальной разработки методологии работы православного психолога и психотерапевта. Это, можно сказать, насущный запрос современной практики, которая самым тесным образом должна быть связана с теорией, с православным богословием.

    При этом я предложил бы обратить внимание не только на индуктивный путь (от практики к теории), но и наоборот – на дедуктивный (от общих положений христианской антропологии к психологической практике). Последний путь позволяет обогащать психологию и психотерапию многовековым христианским опытом и создавать по-настоящему христианскую и православную психологию, которая была бы именно православной по своим методологическим и мировоззренческим установкам. Конечно, это отдельная и большая тема, к которой, я надеюсь, мы постепенно приближаемся, здесь же я хотел только обратить на это внимание, чтобы эта тема всегда была в поле нашего зрения.

 Лепехин Н. Н.

    У меня, конечно, тоже возник скепсис по поводу работы с этим случаем. Зачем же все это опубликовано? Я думаю, что ожидать действительно духовного исцеления как уподобления святому в данном случае мы и не должны. Здесь просто люди показали, что они на приземленном уровне вывели человека из болезненного состояния и дальше он может сам возрастать в вере, или остаться на прежнем уровне. Мне вспомнился эпизод, описанный в Евангелии: когда Христос исцелил больного, Он сказал ему: "иди и больше не греши". Христос не говорит: "иди за Мной", "будь членом моей общины" и так далее, а только "иди и больше не греши". Это тот минимум, который Он потребовал, и в нашем случае было бы наивно полагать, что после психотерапии с православным специалистом человек обратится, станет членом православной общины, войдет в церквовность. Достаточно, чтобы он осознал и понял свою проблему, встретился с ней лицом к лицу и дальше бы двигался сам.

Выводы.

Шеховцова Л. Ф.

    Этот журнал с приведенными там статьями, связанными со случаем Теда, читали многие как православные так и не православные специалисты. Безусловно, он вызвал интерес, что, думается и входило в задачу его публикации. В самом журнале нет анализа этих статей отечественными православными психологами или психотерапевтами. В результате нашего сегодняшнего обсуждения можно сказать, что у нас сформировалось скорее критическое отношение к формам и методам работы наших зарубежных коллег. Это, конечно же, связано с особенностями нашей культуры, нашего менталитета и православной мировоззренческой установки. Наша православная позиция дает немного другой взгляд на эти проблемы. Кроме того, нужно учитывать, что представленный нам материал, только его небольшая часть, это, я так поняла, выдержки из обширной книги. Так что некоторые наши суждения вполне могут быть скорополительными, в силу ограниченности информации. Я лично знакома со Стефаном Мьюзом, он производит впечатление тонкого и глубокого специалиста и глубоко верующего человека. Насколько он воцерковлен и каков у него духовный уровень – об этом я не берусь судить. Но, конечно, дело не только в особенностях личности психотерапевта. Наши отечественные психологи всегда будут работать немного (или много) по-другому. Поскольку православная психотерапия в нашей стране только появляется, мне и хотелось обсудить этот материал с вами, чтобы пытаться понять, что нам надо делать и как надо работать, учиться на чужих примерах, учесть опыт работы наших зарубежных коллег, насколько это возможно. Мне хочется выразить надежду, что в любом случае это было полезно и интересно.